авторитет и видимость (учитывая, что «самосопротивление и неуверенность женщин отчасти гарантировали недостаток их авторитета и видимости»).
93
См. эссе Балибара «Субъект и субъективация». Балибар продолжает: «Если свобода означает свободу субъекта, то потому ли, что в „субъективности“, изначальном источнике спонтанности и автономии, есть нечто несводимое к объективным ограничениям и детерминациям? Или нет, поскольку „свобода“ может быть лишь результатом и эквивалентом освобождения, эмансипации, становления свободным: траекторией, вшитой в саму ткань индивидуума со всеми ее противоречиями, которая начинается с подчинения и всегда находится с ним во внутренних или внешних отношениях?»
94
Еще сильнее гендерную динамику «Погадай на моей ромашке» усложняет выбор знаменитой художницы Элис Нил на роль матери священника – степенной, одетой в черное матроны, образ которой резко контрастирует с богемным иконоборчеством Нил в реальной жизни. А еще сильнее – закадровый поиск Нил баланса между ролями художницы и матери, подробно – и иногда болезненно – описанный в документальном фильме 2007 года о ее жизни «Элис Нил», снятом ее внуком.
95
Строчка из песни Ramblin’ Man группы Allman Brothers Band. – Примеч. ред.
96
Задумайся он об этом, Деррида бы обнаружил, что материнство приводит к моральному и юридическому коллапсу его знаменитого вопроса «Что мы ставим в вину наркозависимому?», как продемонстрировал болезненный избыток преследований беременных женщин по обвинениям, связанным с наркотиками: от крэк-войн до опиоидного кризиса. В конце 1980-х против матерей или беременных женщин были заведены сотни антинаркотических дел, включая «нападение с применением смертоносного оружия» (оружием в данном случае являлся крэк, а жертвой – плод) и торговлю наркотиками (за их передачу младенцу через пуповину за 60–90 секунд между рождением ребенка и ее пересечением). Разумеется, эти дела были неравномерно распределены в соответствии с расой: проведенное в 1989 году исследование публичных и частных клиник показало, что, хотя беременные Черные женщины и беременные белые примерно с равной регулярностью проходили тест на наркотики (среди белых показатели, надо сказать, были даже слегка выше, чем среди Черных – 15,4 % против 14,1 %), вероятность того, что Черные женщины могли подвергнуться судебному преследованию была почти в десять раз выше (см. отчет Лорен Сигел «Полиция беременности ведет войну с наркотиками»). В эпоху опиоидов единая война против беременных женщин и наркотиков продолжается: в Алабаме, штате с особенно строгими законами для матерей, с 2006 года за «химическую угрозу жизни ребенка» были осуждены 479 молодых и будущих матерей, в том числе Кейси Шехи, которую посадили за решетку за половину таблетки «Валиума», принятую во время беременности. Наказания по такому обвинению «исключительно строгие: от года до 10 лет в тюрьме, если ребенок не пострадал, от 10 до 20 лет, если ребенок выказывает признаки подверженности наркотическому воздействию или ему причинен вред, и от 10 до 99 лет в случае смерти ребенка» (см. статью Мартин «Прими „Валиум“, потеряй ребенка, попади в тюрьму»).
97
Такого мнения придерживается Гортензия Спиллерс в эссе «Мамин ребенок, папино недоразумение: американская грамматика» о распылении структур родства, вызванном рабством – распылении, которое, как утверждает Спиллерс, уничтожило для афроамериканцев возможность как патриархальных, так и матриархальных позиций, снимая половое различие с якоря нормативного значения. В исследовании Спиллерс позицию белой матери занимает «патриархализованный женский пол, который, если задуматься, является единственным женским полом», в то время как позиция Черной матери «лишена символической целостности», поскольку рабство и его наследие погрузили «привычный лексикон сексуальности, включая „размножение“, „материнство“, „удовольствие“ и „желание“» в состояние «так и не разрешенного кризиса».
98
Отсылка к фильму Пола Моррисси 1971 года Women in Revolt. – Примеч. пер.
99
См. «Охоту на Билли Холидей» Йохана Хари.
100
См., например, вышедшие один за другим тексты Андреа Лонг Чу 2018 года, в одном из которых она разносит Ронелл, свою бывшую преподавательницу, а в другом – прославляет Валери Соланас, стрелявшую в людей.
101
См. работы о наркотиках и алкоголе, где очевидно связаны коллективная и личная борьба, например, тексты Малкольма Икса, Айсберга Слима, Д. Уоткинса, Джорджа Кейна, Рея Шелла, Пири Томаса, Шермана Алекси и других. В жанрах художественной литературы/аллегории тему наркотиков неоднократно исследовали Тони Моррисон и Октавия Батлер (см., например, «Притчу о сеятеле» Батлер, где фигурирует наркотик «Пиро», который приносит тем, кто его принимает, сексуальное удовольствие от поджогов, и наркотик «Паратеко», который дарует потребителям способность к гиперэмпатии; у Моррисон см. роман «Сула», где героиня по имени Ева мучается из-за любви к наркозависимому сыну Плюму, которого в конечном итоге сжигает заживо, лишь бы не стать свидетельницей его медленной смерти от зависимости). Что касается жанра автобиографии, то мне вспоминается множество классических книг, написанных небелыми женщинами, в центре внимания которых свидетельство о зависимости других – преимущественно мужчин (см. «Мой брат» Джамайки Кинкейд, «Мужчины, которых мы пожали» Джесмин Уорд, «Безумно смелая» Джой Харджо и «Когда мой брат был ацтеком» Натали Диаз), но среди них не так много рассказов о зависимости или выздоровлении от первого лица (хотя эклектичные антологии, такие как «Сестры крайности: Женские тексты о наркотическом опыте» под ред. Палмер и Горовица, усложняют подобные обобщения). См. также недавние тексты таких писателей, как Тао Линь и Отесса Мошфег, которые вносят свой вклад в новый канон текстов о наркотиках, где ведущую роль играют рецептурные лекарства (такие как Клоназепам, Перкосет, Золпидем, Аддерол, Тайленол 3, Оксикодон, Ксанакс и Риталин); также новый взгляд на психоделики, предложенный в текстах Майкла Поллана, Эйлет Уолдман и Криса Раша.
102
Спасибо Тисе Брайант за ее замечания и разговоры на эту тему.
103
Спустя несколько десятилетий после того, как Никсон в 1971 году объявил «Войну с наркотиками», его бывший советник по внутренней политике Джон Эрлихман рассказал журналисту Дэну Бауму, что цель войны всегда состояла в преследовании врагов Никсона: «У президентской кампании Никсона 1968 года и у его аппарата впоследствии было два врага: левые пацифисты и черные… Мы понимали, что не можем легально выступить против левых или афроамериканцев. Но, заставив общество ассоциировать хиппи с марихуаной, а черных с героином и наложив строгий запрет на оба наркотика, мы сможем подорвать силы этих сообществ. Мы могли арестовывать их лидеров, устраивать обыски в
